Сделать стартовой
О волонтерах и работе Церкви в Крымске, о том, как относиться к подобным трагедиям и что такое подвиг, «Фома» побеседовал с председателем Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви епископом Смоленским и Вяземским Пантелеимоном.
О бессильных словах утешения
— После пожаров 2010 года Церковь направила ряд священников и своих сотрудников-мирян для прохождения курсов при МЧС. Помогла ли эта мера при работе в Крымске?
— Да. Раньше, когда случалась такая беда, неизвестно было даже — кому туда ехать. А сейчас у нас есть люди (их немного, но они есть), которые готовы по первому зову броситься туда, где нужна помощь. Каждый день кто-то из них дежурит в нашем отделе.
Они встречали ночью самолеты с погибшими и пострадавшими в ДТП в Черниговской области псковскими паломниками. Они поехали в Крымск и работают там в контакте со спасателями. У них есть соответствующие дипломы, а кроме того, люди, прошедшие курсы, хорошо знают работу МЧС изнутри, у них есть там знакомые, им легче найти общий язык со спасателями.
— И все-таки у Церкви в подобных трагедиях всегда особая роль. Не только помогать материально и физически, но и утешать, отвечать на вопросы. А возможно ли это? Что сказать родителям, только что потерявшим ребенка?
— Знаете, сейчас говоря с вами, я могу спокойно на эту тему порассуждать. Но когда ты сталкиваешься с бедой, когда ты встречаешься с людьми, которые пережили страшную трагедию, то тут, конечно, очень трудно что-то сказать. Если бы я сейчас смотрел в глаза матери, у которой погиб ребенок, мужу, у которого погибла жена, сыну, у которого погибла мать, я не знаю, что бы я сказал…
Я сам пережил подобное, я сам понимаю, как это тяжело. У меня у самого умерла жена, умерло трое моих внуков в младенчестве. Мир становится черно-белым вместо цветного. Еда теряет свой вкус, когда ты рядом с близким человеком переживаешь опыт умирания. Но без этого опыта невозможно приобщиться к вечности.
Надо говорить честно. Мы все обречены на смерть. И какой она будет, мы не знаем. Когда человек живет, помня о смерти (а ведь это считалось добродетелью еще до Христа, еще у язычников!), это настраивает на особое к ней отношение. Увы, современные люди это совершенно забыли. На кладбища, к могилам родных, приходит все меньше и меньше народу — в советские годы кладбища и вовсе разорялись. Я в родительскую Троицкую субботу в Смоленске проехал по кладбищам посмотреть: не так много людей пришло. Выходит, умер человек — и его вычеркнули из жизни. Не стало его — и забыли. Не помнят своих близких, не молятся о них, не поминают. Чтобы не отравлять себе жизнь. Живут так, как будто смерти нет.
Но смерть есть, и она приходит — рано или поздно.
— А как тогда изменить к ней отношение?
— Понять, что смерть — это не конец комфорта, не конец свободного удовлетворения своих желаний, смерть — это радость. Как говорил отец митрополита Антония Сурожского: смерти нужно ждать, как встречи с возлюбленной. Я боюсь, что слова такие кто-то услышит и скажет — это говорит сумасшедший. Но на Руси именно так всегда относились к смерти, об этом думали. Когда человек так живет, ему не страшно умереть.
Если человек привязан к временному, как бабочка порхает с цветка на цветок, кончится это очень плохо. И всегда любые трагедии — это еще и напоминания о неизбежности смерти тем, кто остался жить. Страшно, конечно, ночью умирать, когда тебя захлестывает волна. Наверное, мы бы хотели умереть в своей постели, но не дано нам выбирать свою смерть. Самоубийцы выбирают, но это еще хуже, это совсем страшно.
Некоторые верят в Бога для того, чтобы Он дал благополучие в земной жизни, но это язычество, это не христианство. Логика такая: «ну вот, я молился, а мне не помогло, значит, нет никакого Бога, буду жить сам, строить свою жизнь». Кончится все равно смертью, чтобы ты ни делал. И мы верим в Бога, Который пришел не устроить нашу земную жизнь, а приготовить нашу душу для Царства Небесного. В Бога, Который пришел на Землю и Сам разделил с нами и смерть, и страдание. Показал, что страдание — это лишь испытания, без которых нельзя стать совершенным.
— Некоторые люди любую трагедию пытаются объяснить наказанием Божиим за грехи пострадавших в ней людей. Часто такие взгляды приписывают и Церкви. Какова здесь христианская позиция?
— Христос сам говорит на эту тему в Евангелии от Луки, обращаясь к апостолам: Думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме?, а затем Сам отвечает на этот вопрос: Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все тáк же погибнете (Лк 13:4—5).
Все катастрофы, все катаклизмы, все войны — это результат грехов, но не грехов конкретных пострадавших людей, а всего человечества. И это не наказание даже, а вразумление. Попуская подобные бедствия, Бог хочет нам сказать, что комфорт земной — это ничто. Чем мы живем, во что играем — этого ничего не будет.
Понять же, кто из нас больше грешен, а кто меньше, мы сможем только на Страшном суде. Нельзя говорить, что в Японии или Крымске жили грешники бóльшие, чем в других местах. Это глупо, потому что это не так.
О спасательной операции
— Владыка, какую именно помощь оказывала Церковь пострадавшим в Крымске?
— Опыт пожаров двухлетней давности многому нас научил. В первую очередь мы поняли, что участие волонтеров и благотворительных организаций нужно именно в первые дни трагедии. На самом деле сегодня государство может обеспечить людей помощью очень большой, не сравнимой с тем, что способна сделать Церковь или какая-то светская благотворительная организация. И государственные ресурсы действительно выделяются в необходимом объеме. Но в то же время государство очень медленно разворачивается, не может быстро реагировать на подобные ситуации.
Это естественно для бюрократических структур, но именно поэтому на первом этапе, когда государство еще не успело в полной мере среагировать, требуется особая помощь маленьких организаций, общественности и в том числе помощь со стороны Церкви.
В долгосрочной перспективе, конечно, мы также будем стараться держать ситуацию под контролем, следить за тем, что происходит, и при необходимости помогать. Но я думаю, что со временем это будет не столь востребовано, как в первые дни. Надеюсь, люди получат дотации, новые дома, все, чтобы их жизнь вошла в нормальную колею.
— Если опять же сравнивать с пожарами 2010 года: насколько, по-Вашему, изменилось за эти два года благотворительное и волонтерское движение?
— Сейчас, в отличие от ситуации с пожарами, появилось очень много общественных организаций, которые готовы и умеют участвовать в решении таких проблем. Тогда мы были практически одни, теперь это не так. Через Интернет люди находят друг друга, собирают помощь. Это очень радостно: видеть, что мы можем использовать Сеть не только для того, чтобы протестовать и жаловаться, но и для того, чтобы совершать реальные действия, самостоятельно менять ситуацию.
Возникают группы людей, которые сами собирают помощь в своих городах и сами эту помощь привозят, ни с кем не договариваясь, никого не ставя в известность. У нас был случай, когда к храму, где находится штаб наших добровольцев, приехало шесть фур из Дагестана, хорошо, что рядом случайно оказалась группа других дагестанцев, которые помогли своим землякам разгрузиться.
Хочется верить, что во многом к этому людей подтолкнул и пример того, как на пожарах действовала Церковь.
— А чем сегодня может помочь рядовой россиянин, не имеющий опыта волонтерства?
— Помочь можно многим, но нужно учитывать и те проблемы, с которыми сталкивается сегодня волонтерское движение.
В первую очередь вопрос в координации действий. Не хватает четкости, очень мало понимания того, что помогать другим нужно, согласовывая свои действия с людьми, которые занимаются тем же. Есть такой специальный центр, где следят за развитием кризисных ситуаций. Я думаю, было бы хорошо, чтобы в него вошел представитель от Церкви, а также и представители других организаций. Важно, чтобы мы взаимодействовали, чтобы небольшие организации соединялись с более крупными и прежде чем что-то сделать, подумали бы, посмотрели, послушали.
Нам пока не хватает опыта в этой сфере. Слава Богу, что у нас не накоплено такого числа переживаний страшных трагедий. Но хочется, чтобы в спокойной обстановке мы все-таки смогли подготовиться на случай трагедии, чтобы затем в экстремальных условиях действовать более слаженно.
Вот еще яркий пример: далеко не все поняли, что в подобных ситуациях одежда — вовсе не предмет первой необходимости. Так было и во время пожаров. К нам в Отдел привозили огромное количество одежды, которой мы с трудом находили применение. Бывает, что звонят и говорят: мы закрываем магазин и срочно хотим избавиться от детских вещей, возьмите их у нас. Человек преследует сразу две цели: избавиться от того, что ему не нужно, и помочь другим. Но совместить это не всегда получается.
Если хотите помочь, нужно следить внимательно за тем, о чем говорится в информационных сообщениях с места событий и от организаций, которые координируют помощь, и строго следовать тем правилам, которые там озвучиваются. Особенно по прошествии нескольких дней с момента катастрофы, когда ситуация не такая, как в начале. Сначала нужно было, наверное, помогать всем, что есть. Потом ситуация изменилась, огромное количество гуманитарной помощи стало приходить в Крымск.
Ну а если человек сам хочет стать волонтером и действовать на месте трагедии, тот тут еще более жесткие требования. Он должен быть готов не только сострадать и сочувствовать, но и переносить трудности: спать в палатке, есть, что дают, работать физически. А что еще сложнее подчас — быть дисциплинированным и уметь слушаться старших.
Но повторюсь — чем больше проходит времени с начала беды, тем меньше нужна помощь волонтеров.
О подвиге и подлости
— Катастрофа в Крымске уже породила и своих героев, и своих злодеев, Патриарх недавно наградил посмертно подполковника полиции, который ценой собственной жизни спас несколько людей во время наводнения. Но, наверное, мы знаем далеко не всех…
— Очень многие люди совершают подвиги в таких ситуациях, и очень мало нам известно об этих героях. Точно так же как есть святые известные, которым составлена служба, написаны иконы, а есть огромное число святых, о которых мы ничего или почти ничего не знаем.
Вот наша сестра милосердия с другими добровольцами пыталась остановить в Крымске толпу мародеров. Неизвестно, как бы все обернулось, если бы на помощь не подоспел полицейский. А перед этим она спала по два-три часа, работала все это время. И также ее товарищи, которые с ней приехали, и добровольцы из других организаций: каждый, кто сам что-то делает, конечно, приобщается к какому-то подвигу. И степень этого подвига знает только Господь, вспомним про лепту вдовицы.
В души людей не так просто заглянуть, потому и мародеров не хочется осуждать сразу. Мы не знаем, что ими движет. У людей беда случилась, может, они подумали, что им не хватит или еще что-то. Можно лишь высоко оценить тех, кто даже в такой экстремальной ситуации явил подвиг настоящего смирения перед испытаниями.
Да, есть подонки, мерзавцы, которые пытаются на всем этом нажиться, во всех слоях нашего общества есть такие люди. И они были такими еще до трагедии. Просто любая трагедия всегда выявляет то, что мало заметно в обычной жизни. Все вроде хорошие, но вот что-то случилось — и один всех отталкивает, чтобы спастись, а другой спасает женщину, ребенка, а сам погибает. В такой ситуации каждый человек показывает, что он из себя представляет.
Причем мы не знаем, как мы себя проявим, если с нами это случится. Вот в чем беда. Еще одна древняя истина — познай самого себя. Никто в наше время не хочет познавать самого себя, видеть свой грех. И потому может сам для себя оказаться неожиданностью в экстремальной ситуации.
— Выходит, кому-то такая ситуация просто необходима для того, чтобы привести свою жизнь в порядок?
— Конечно. Когда Бог попускает боль, страдания человеку — это всегда хирургический скальпель в Его руках. От души отсекается все лишнее. Без страдания, к сожалению, нельзя победить в себе зло, отказаться от грязи. И люди, которые пережили такое страдание, они же прославляются очень часто в Церкви как страстотерпцы. Прощаются грехи, потому что если человек это достойно пережил, то душа его делается другой.
В Апокалипсисе есть строки, где описывается, как Господь вразумляет последнее поколение. Как Богом будут попускаться страдания, которые люди сами для себя создают. И вовсе не Бог кого-то наказывает… Но люди страдают — и не каются, не меняют свою жизнь, и именно это ведет их к катастрофе.
А ведь выход здесь только один — измениться самим.
Алексей Соколов
Фото Владимира Ештокина
